Лев Николаевич Толстой является для нас буквально мерилом морали и человеческого достоинства, однако в разные периоды жизни в нем сочеталось, казалось бы, несочетаемое: острое неприятие несправедливости и подлости мирилось с любовью к комфортной жизни и даже сластолюбием. В молодости Лев очень отличался от того седобородого старца, каким он стал в поздние годы своей жизни: юным Толстым было наломано немало дров.
(Кстати, у нас теперь есть Телеграм-канал — там еще больше интересного, подключайтесь!)
Особенно страдал его самый близкий человек, жена Софья Бернс. Когда они поженились в 1862 году, Толстому было 34 года, а Софье — 18. События развивались стремительно: между предложением руки и сердца и свадьбой прошла всего неделя.
А потом Толстой все испортил. Он дал почитать будущей жене свои дневники, где скрупулезно описывал свои приключения и сексуальные опыты, в частности, посещения проституток, связи с женщинами, признавался в чувствах к крестьянке Аксинье Базыкиной, от которой у Толстого был сын.
«Когда меня братья в первый раз привели в публичный дом, и я совершил этот акт, я потом стоял у кровати этой женщины и плакал», — так, например, писал Лев о своем первом сексуальном опыте.
«Не могу преодолеть сладострастия, тем более, что страсть эта слилась у меня с привычкою. Мне необходимо иметь женщину», — признавался писатель позднее.
«Это уже не темперамент, а привычка разврата. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту», — очередное откровение.
Сказать, что Софья была в шоке, — ничего не сказать. Она даже хотела отказаться от свадьбы. После прочтения дневника жениха она писала в своем: «Все его прошедшее так ужасно для меня, что я, кажется, никогда не помирюсь с ним. Он целует меня, а я думаю: «Не в первый раз ему увлекаться. Я тоже увлекалась, но воображением, а он — женщинами, живыми, хорошенькими».
Толстой не угомонился и после первой брачной ночи оставил в дневнике строчку, которая наверняка была очень сильным ударом для Софьи. 24 сентября он записал всего два слова:
«Не она».
Софья не могла не видеть этой записи. Ревность пожирала ее всю жизнь, и она часто читала его личные записи и копалась в его бумагах (в том числе и на правах личного секретаря). После его смерти она систематизировала все его заметки и дневники. Софья признавала, что они с мужем совсем разные: «У него играет большую роль физическая сторона любви. Это ужасно; у меня — никакой, напротив».
Позже Толстой взял свои слова обратно. «Неимоверное счастье. Все мои ошибки мне ясны. Ее люблю все так же, ежели не больше. Мне грустно было, что у нас всё, как у других. Сказал ей, она оскорбила меня в моем чувстве к ней, я заплакал. Она прелесть. Я люблю ее еще больше. Но нет ли фальши», — записал Толстой через несколько дней.
Чета Толстых прожила вместе почти 50 лет, несмотря ни на что. Не все было гладко. А незадолго до смерти, в 82 года, Толстой решил уйти из дома. Причиной послужила уже явно не физиология. Толстой все больше уходил от материальной стороны жизни, хотел совсем отказаться от богатства, жить простой жизнью, трудом. Софья же Андреевна, как мать и жена, упрекала его в том, что он совсем позабыл о своих детях.
Когда пишут о Толстых, часто лейтмотивом проходит мысль, что мол Лев Николаевич был весь такой возвышенный, а жена его — материалистка и мещанка. Однако ведь именно благодаря такому характеру Софьи Андреевны Толстой и имел возможность жить так, как ему хочется, не заботясь о мирском. Супруга взяла на себя все заботы о муже, об их жизни, родила ему 13 детей, отказалась от блистательной жизни в Москве, которую горячо любила. Она всю жизнь переписывала черновики всех его произведений. И их союз нельзя назвать неудачным ни при каком раскладе.
(По материалам дневников и мемуаров)
